Как нам живется в стране, где в названиях станций, улиц, площадей и городов по сей день запечатлены имена тех, кто завел на долгие годы и десятилетия эту страшную машину уничтожения себе подобных? И как ничтожно малы голоса тех, кто об этом говорит. 10 февраля Церковь празднует собор новомучеников и исповедников Российских. Размышляет священник Андрей Мизюк.
Так сложилось, что я вот уже почти десять лет служу в храме, настоятеля которого ровно сто лет назад, в октябре 1919 года, расстреляли на городском кладбище вместе в Вольским викарием епископом Германом и еще более чем десятком людей. Так называемое «дело саратовского духовенства», которое велось с 1918 по 1919 год, контролировал лично один из вождей большевиков Лев Троцкий, а закончилось оно этим страшным и скорым расстрелом на окраине городского Воскресенского кладбища.
Соседние с Саратовом Царицын и Воронеж к октябрю 1919 года уже были заняты армиями Врангеля и Деникина. Город ожидал наступления соединений добровольческой армии, а в связи с этим ГубЧК принимает решение об уничтожении «непримиримых врагов рабоче-крестьянской власти». Среди тех саратовцев, казненных в ночь с 9 на 10 октября, оказались и представители духовенства. Так приводился в действие учрежденный в России Троцким «красный террор».
Очень интересно у нас на старом Воскресенском кладбище. Вот уже сорок лет оно не действует, там не производятся захоронения, в выходные дни или на родительские субботы туда приезжают уже взрослые внуки и правнуки тех, кто там лежит. Их немного, этих живых. Большая часть захоронений уже и сама замерла в одиночестве и времени, у многих зде лежащих уже и не осталось живых и не забывших их. Поэтому в некотором смысле это кладбище – уже скорее мемориал, место памяти. Слезы уже выплаканы, скорбь прожита, а вместе с ней и жизнь самих скорбящих, которые по своему уходу упокоились в иных, новых местах.
Здесь покоятся саратовские архиереи, духовенство, чтецы, алтарники, монахини, здесь же предвозвеститель революций Н.Г. Чернышевский, глава ГубЧК Антонов-Саратовский, здесь на окраине могила, выкопанная когда-то теми, кто сразу же после расстрела должен был в нее лечь. Страшный двадцатый век уложил в одну землю многих и от того еще более немыслимым кажется все то, что запечатлелось в истории одной страны. Правда, здесь же и наши защитники, павшие в роковые сороковые, здесь же деятели искусств и науки, врачи, педагоги, ученые.
А Чернышевского сюда принесли уже большевики. На место снесенного ими Воскресенского храма. Вместе с родственниками. Даже надгробие протоиерея Гавриила, отца писателя, такое же, как и у всех родственников. И все же большинство здешних могил по времени – как раз тех самых страшных и печальных лет. Тропинка вглубь кладбища обязательно выведет вас к мемориалу павших в годы Великой отечественной Войны, а уже оттуда совсем недалеко до скрытого в тени и зарослях более поздних могил креста.
Это памятник над общей могилой. В ней лежит много людей. Считается, что гораздо больше, чем тех, кто был расстрелян в ночь на 10 октября. Мощи священномучеников Германа и Михаила обретены не были. Прошло слишком много лет и различить останки теперь уже вряд ли представится возможным. Но этот клочок земли над большим некогда рвом – наша местная святыня. И мы туда приходим, чтобы помолиться об упокоении тех, кто прославлен в лике святых не был, и спеть величание тем, кто предстал перед престолом Божиим в венцах мученических и исповеднических.
Священномученик Михаил Саратовский
Но при том, конечно же, не покидает мысль, что все они в ту страшную ночь вошли в радость своего Бога и вошли в этот великий сонм святых века двадцатого, века страшного. Предание гласит, что в мгновения перед залпами винтовок неземной свет осветил лицо вольского викария владыки Германа и стрелявшие были поражены и находились в страхе. Документально, конечно же, это не засвидетельствовано и никого из живых свидетелей у этого чуда не было, но сквозь годы этот эпизод проходил через уста живых и дошел до нашего времени, что само по себе свидетельствует, что место это было особенно любимо и почитаемо многими верующими.
А именами этих святых мы крестим приносимых в наш храм детей, в эти места приезжают паломники, а иногда и просто кто-то один стоит у креста в молчании, о чем-то думая или молясь. Нынешний крест и надгробие ухожены. А прежде над этой могилой возвышался крест самодельный, сваренный из двух рельсов. Весной и летом кладбище становится необычайно зеленым и красивым, а воцарившийся над ним покой ожидания напоминает о весне будущей, в которой не будет болезни, печали и воздыхания. Боль стихла и оживает память. Самое ценное и важное.
То и дело ходят слухи о закрытии и даже возможной ликвидации кладбища. Оно понятно. Центр города. Здесь бы мог разместиться квартал, а то и не один. Одному Богу известно, как и кому приходят в голову такие мысли и идеи. И порой кажется, что все эти жертвы, это исповедание, это великая вера, верность до смерти и смерти крестной – все напрасно. Но это лишь минуты уныния, которые, конечно же, уходят, потому что очень близки, очень различимы эти голоса и эти лики наших почти современников, которые совершили величайший подвиг ранних христиан. Остались верны. Другой вопрос, верны ли мы? Как нам живется в стране, где в названиях станций, улиц, площадей и городов по сей день запечатлены имена тех, кто завел на долгие годы и десятилетия эту страшную машину уничтожения себе подобных. Да, в этом не наша вина, не в наших силах убрать таблички, внести изменения в названия. Но как ничтожно малы голоса тех, кто об этом говорит.
И я порой усмехаюсь, что дорога из нашего храма, храма где служил новомученик, ведет к проспекту 50-лет Октября, а тот в свою очередь является основной дорогой в Ленинский район. Да и что у нас. У кремлевской стены и по сей день похоронены те, кто подписывал, приказывал, исполнял. А спросите у кого-нибудь из молодых людей, школьников, старшеклассников о том, говорит ли ему что-то слово «землячка», доброе, по сути-то, почти обыденное слово, обозначающее родство, то есть общность в родном месте, в земле. Не уверен, что многие из них вспомнят ту, кто заставил очень многих содрогнуться от ужаса при произнесении этого слова.
У нас очень часто в последнее время говорят о примирении, что, дескать, даже день седьмого ноября мог бы стать таким вот днем. Но примирения с кем? И как, если кровь Авеля вопиет от земли? Есть места в России, где это до сих пор чувствуется особенно остро.
Храм, в котором был настоятелем протоиерей Михаил Платонов, был одним из первых храмов, освященных в честь преподобного Серафима Саровского. Он был построен в 1903 году. И вспоминаются слова преподобного, его пророчества о тех временах, которые принесут в нашу землю великую скорбь и тьму. И как удивительно, что первый же настоятель этого храма и сам вошел в лик святых. Как мученик. Да, тьма было долгой. Но говорят, что темнее всего бывает именно перед рассветом. В каком отрезке пути мы сейчас?
Автор: священник Андрей Мизюк
